Евхаристия и Иисусова молитва

Глубокая внутренняя соприродность Евхаристического таинства, как средоточия церковной жизни и Иисусовой молитвы, как средоточия личного молитвенного делания, сказывается в общих структурах или законах этих двух сфер молитвенной жизни Церкви.

Во-первых, как и чинопоследования Евхаристии, призывание имени Иисусова восходит по самой своей природе к Ветхозаветному молитвенному преданию, а именно к призыванию Имени Божия, в так называемой «литургии сердца». Проповедь апостола Петра в день сошествия Святого Духа на апостолов завершается ссылкой на слова пророка Иоиля: «всякий, кто призовет Имя Господне, спасется» (Деян. 2, 21). Но откровением Духа Святого, Имя «Господь» (Кириос, как греческий перевод семидесятью толковниками священной непроизносимой Тетраграммы «Ягве») становится собственным титулом воскресшего и прославленного Спасителя: «Так, твердо знай, весь дом Израилев, что Бог соделал Господом и Христом (т.е. Помазанником Духа) сего Иисуса, Которого Вы распяли» (Деян. 2; 36). Прежде, нежели в Антиохии верующие стали называться «христианами», апостол Павел их именует «теми, кто призывает Имя Господа нашего Иисуса Христа, во всяком месте» (1Кор. 11; 2). Итак, умная молитва не является некоей особенностью восточного монашеского предания, свойственного Синайским или Афонским подвижникам. Не менее чем Евхаристическое таинство, она восходит к самым истокам христианской молитвы апостольского времени. Напомню древнее арамейское призывание Господа – «Маранафа» (1Кор. 16,22), что означает «Ей гряди Господи» (Апок. 22,20), а также, несомненно, и призывание «Кирие елейсон», которое является сердцевиной позднее развитой Иисусовой молитвы. Обратим внимание, что первое прошение сугубой ектений «Рцем вси от всея души и от всего помышления нашего рцем» лишь вводит молящихся к самой сердцевине молитвы «Господи помилуй».

Протопресвитер Борис Бобринский

«Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешнаго»

Фото Unsplash